Не пугай меня адом, он не страшен тому, кто обжег свою душу на рая решетках. Дегустаторам яда много от жизни не надо, они знают ее отравляющий вкус. А мне какой-то чинуша сказал, что главнее сорвать жирный куш. Седьмая палата - как вариант не оказаться в шестой. Каждому мастеру будет награда – им обещали покой. Раскольников, сотри отпечатки, напейся, а после на допросах молчи. Достоевский тебя не засудит, если ты сам не найдешь сто причин. Горе от ума – это Чацкий, преступления – мы. И кайся- не кайся, пой иль не пой псалмы - от сумы мы зарекались, не зареклись от тюрьмы. Расскажи операм, что вход в небеса будет по флаерам, а бесплатно – с крестом на холмы. И пусть строят заранее себе Нотр-Дам, нам же завещан Бедлам, тем, кто о значении шизофрении, просил нас узнать у врача. Кто он был – немец, француз? И не жарко ему в перчатках? Жалко, что не успели спросить о Пилате и клейме палача - он в вечность из Москвы ускакал на небесных лошадках, оставив гадать по атмосферным осадкам, сколько ведьм мы спалили со стальным Джугашвили. Узнать бы у девы Марии, как отпускать дитя на Голгофу, под тяжестью свежепила, чтобы потом затопили Европу кровью во имя мессии. Так что там, Родик, о тварях дрожащих, имеющем право, гадах в Эдеме? Топором знаменита Россия, Хатынью - сверхчеловеки О таком не забыл бы Солярис у Лема, для нас же память – отрава, и уже зарастает полынью для новых судилищ. А нам выдадут чеки со штампом - оплачено, как ветеранам чистилищ.
|